Предисловие

Святитель Лев Великий употребил все возможные усилия, чтобы изменить ход дел на востоке. Он понимал, что прямой протест не будет иметь силы, что на Феодосия можно действовать только через западного императора. Поэтому, встретившись с последним в базилике, он на коленях умолял его принять участие в церковных делах на востоке. Однако, и авторитет императора не помог. Феодосий твердил свое, что дела прекрасно устроены. Неизвестно, сколько бы продолжалось это неопределенное положение. Но вмешалось непредвиденное обстоятельство. Феодосий упал с лошади во время охоты и умер. Его сестра и наследница Пульхерия, бывшая с ним в натянутых отношениях, выбрала себе в супруги Маркиана.

Новое царствование принесло для церкви благоприятные перемены. Благоговейное уважение к памяти Флавиана, скончавшегося в ссылке, выразилось перенесением его останков в Константинополь в храм св. апостолов. Скоро начались сношения с Римом. Епископы, осуждавшие ефесские деяния, стали вступать в общение с папою. Диоскор пытался поднять Александрию против императора, но неудачно, так что правительство не сочло нужным делать из него политического мученика.

В это время особенное значение имел «τόμος» Льва В., послание Флавиану (ер. 28), начинающееся словами: «Lectis dilectionis tuae litteris». Это послание стало знаменем православия на востоке и не менее высоко оценено было и на западе (галльские епископы посылали папе копию с этого послания с просьбою — сверить копию с подлинником); а для монофизитов «томос» сделался предметом ненависти навсегда. Наиболее важные места в этом памятнике следующие.

***

1 Cap. 5. Не полезно во спасение и одинаково опасно — признавать во Христе Иисусе или только Бога без человека, или только человека без Бога.

2. Отрицать истинную плоть значит отрицать и страдание во плоти. [А это значит отрицать действительность нашего спасения].

3. Кафолическая церковь живет тою верою, её преуспеяние держится на том убеждении, что во Христе Иисусе нельзя исповедывать ни человечества без истинного божества, ни божества без истинного человечества. Quia catholica ecclesia hac fide vivit, hac proficit, ut in Christo Jesu nec sine vera divinitate humanitas nec sine vera credatur humanitate divinitas.

4. Cap. 3. Таким образом, с сохранением свойств той и другой природы и сущности и при сочетании их в одно лицо, воспринято величием униженное, могуществом немощное, вечностью смертное. Salva igitur proprietate utriusque naturae et substantiae, et in unam coeunte personam, suscepta est a majestate humilitas, a virtute infirmitas, ab aeternitate mortalitas. Σωζομένης τοίνυν τής ίδιότητος έκατερας φύσεως, και είς έν πρόσωπον συνιούσης, άνελήφθη ύπο μέν τής θεότητος ή ταπεινότης, υπό δέ τής δυνάμεως το αδυνάτον, ύπό του αθανάτου το θνητόν.

*5. Для нашего искупления требовалось (congruebat, ύπαρχον άρμόδιον) [как высокоцелесообразное], чтобы один и тот же посредник между Богом и человеком, человек Христос Иисус, и умереть мог по одной стороне, и умереть не мог по другой стороне. Ut — — et mori posset ex uno et mori non posset ex altero.

6. Итак, в целостной и совершенной природе истинного человека родился истинный Бог, весь в Своем, весь в нашем. In integra («κεραία) ergo veri hominis perfectaque natura verus natus est Deus, totus in suis, totus in nostris (ολος εν τοίς έαυτού καί ολος έν τοίς ήμών).

7. Он воспринял образ раба без скверны греха, возвышая человеческое, не умаляя божеского. Assumpsit formam servi sine sorde peccati, humana augens, divina non minuens (καί το ανθρώπινον αυξων και το θειον ου μειών).

8. [Cap. 2]. Премудрость создала Себе дом, Слово стало плотию и обитало между нами. Et aedificante sibi sapientia domum, Verbum caro factum est.

9. Итак, Тот, Кто, пребывая во образе Бога, создал человека, Он же самый во образе раба соделался человеком. Proinde qui manens in forma Dei fecit hominem, idem in forma servi factus est homo. Ибо та и другая природа удерживает {стр. 268} свое свойство без всякого ущерба. Tenet enim sine defectu proprietatem suam utraque natura.

10. Cap. 4. Таким образом, приходит в этот дольний мир Сын Божий, нисходя с небесного престола, не отлучаясь от славы Отца, рождается новым способом, новым рождением.

11. Новым способом, потому что невидимый в Своем стал видимым в нашем, невместимый благоволил вместиться, сущий прежде времен начал быть во времени, — бесстрастный Бог не возгнушался соделаться способным страдать человеком, бессмертный подвергнуться закону смерти.

12. Ибо Тот, Кто есть истинный Бог, Тот же есть истинный человек. Qui enim verus est Deus, idem verus est homo.

13. И ни малейшей неправды нет в этом единении, так как совместно существуют и смирение человека, и величие Божества. Et nullum est in hac unitate mendacium, dum invicem sunt et humilitas hominis et altitudo deitatis. Καί ψεύδος ουδέν έν ταύτη ενώσει τυγχάνει, έν όσω τα συναμφότερα μετ’ άλλήλων εστι, καί τού άνθρώπου το ταπεινόν καί τής θεότητος το μέγεθος.

*14. Та и другая форма действует в общении с другою так, как ей свойственно, — именно, Слово производит то, что свойственно Слову, и плоть выполняет то, что свойственно плоти. Agit (ενεργεί) enim utraque forma (μορφή) cum alterius communione quod proprium est; Verbo scilicet operante (χατεργαζομένου) quod Verbi est, et carne exsequente (έκτελουντος) quod carnis est.

*15. Одно из них блистает чудесами, другое подвергается унижениям. Unum horum coruscat miraculis, aliud succumbit injuriis.

16. Но — еще и еще повторю — один и тот же есть истинно Сын Божий и истинно Сын человеческий.

17. Что рождается плоть — это есть обнаружение человеческой природы; что рождает Дева — это доказывает божественное могущество. Nativitas carnis manifestatio est humanae naturae; partus virginis divinae est virtutis indicium.

18. Смиренные пелены показывают младенчество дитяти; лики ангелов возвещают величие Всевышнего. Infantia parvuli ostenditur humilitate cunarum; magnitudo Altissimi declaratur vocibus angelorum.

19. Алкать, жаждать, утомляться и спать, очевидно, свойственно человеку. Esurire, sitire, lassescere atque dormire evi{стр. 269}denter humanum est. Но пять тысяч человек насытить пятью хлебами, но самарянке подать воду живую, но ходить непогружающимися стопами по поверхности (supra dorsum) моря, но заставить улечься вздымающиеся волны, запретить буре, без сомнения, свойственно Богу (sine ambiguitate divinum est).

20. И чтобы не говорить многого, как не одной и той же природе свойственно плакать от чувства жалости об умершем друге и властным словом вызвать его опять к жизни из четверодневного гроба; или висеть на древе и, обратив свет в ночь, заставить содрогнуться все стихии,

21. так не одной и той же природе свойственно говорить: «Я и Отец одно», и говорить: «Отец Мой больше Меня» (Иоан. X, 30, ХIV, 28).

*22. Ибо хотя в Господе И. Христе одно лицо Богочеловека, однако иное в Нем является источником общего тому и другому уничижения, и иное — общей тому и другому славы. Quamvis enim in Domino Jesu Christo Dei et hominis una persona sit, aliud tamen est unde in utroque communis est contumelia, aliud unde communis est gloria.

*23. От нашего [в Нем естества] у Него меньшее Отца человечество; от Отца у Него — равное с Отцом божество. De nostro enim illi est minor Patre humanitas; de Patre illi est aequalis cum Patre divinitas.

24. Cap. 5. Вследствие этого-то единства лица, мыслимого в той и другой природе (propter hanc ergo unitatem personae in utraque natura intelligendam), и говорится, с одной стороны, что Сын человеческий сошел с неба, тогда как (собственно) Сын Божий воспринял плоть от той Девы, от которой Он родился; и с другой стороны, можно сказать, что Сын Божий распят и погребен, хотя и распятие и погребение претерпел Он не в божестве самом, по которому Единородный совечен Отцу и единосущен, но в немощи нашей природы.

25. [Коснувшись чудес Христа по воскресении и Его явления ученикам, Лев указывает цель их]: чтобы мы познали, что в Нем нераздельно пребывает свойство божеской природы и человеческой. Ut agnosceretur in eo proprietas divinae humanaeque naturae individua permanere.

Лев обладал сильным ораторским дарованием, сложившимся под влиянием чтения Августина и Амвросия Медиоланского, которого признают первоклассным оратором. В ораторском изложении догмата заключается одно из высоких достоинств этого памятника. Лев В. с успехом пользуется эффектами латинской речи, с мастерством выбирает из однородных слов наиболее точные и отвечающие мысли данного места, с чрезвычайною чуткостью распределяет равномерно между различными сторонами догмата логические ударения. Это имело высокое значение в особенности в такую эпоху, когда всякая односторонность в указании евангельских фактов возбуждала подозрения в неправославии.