«Вопрос о том, когда появился сам термин «Богородица», в данном случае играет второстепенное значение, ибо и понятие единосущия, например, возникло сравнительно поздно, но оно, выражая саму суть православной триадологии, было принято Церковью, хотя и не без борьбы. Так и слово «Богородица» к первой половине V века стало неотъемлемой частью православного Предания, поскольку «все древние Пастыри и Учители Церкви, когда только представлялся случай касаться лица Пресвятой Девы в связи с рассуждениями о Ее Сыне, как Богочеловеке, или прямо называли Ее Богородицею, или же эту мысль о Ней необходимо предполагали или подразумевали, когда по примеру того, как проповедовалось в символах, утверждали, что от Нее Бог поистине родился. [1]
Если все же коснуться этого второстепенного вопроса, то можно констатировать, что в III веке понятие «Богородица» уже было в ходу среди церковных писателей, и далее профессор пишет, — его употребляли св. Ипполит Римский и Ориген [7]. Указывается иногда, что названное понятие использовали преимущественно богословы александрийского направления, однако можно указать пример Антиохийского собора, состоявшегося накануне первого Вселенского Собора и определившего во многом догматическую деятельность его. В послании этого собора прямо говорится, что Сын [Божий] и Бог Слово, родившийся и воплотившийся от Богородицы Марии (ἐκ τ ῆς Θεοτόκου Μαρίας), страдал и умер, а затем восстал из мертвых и вознесся на небо [2].
Но наиболее яркое доказательство того, что слово «Богородица» вполне было приемлемо и (даже — от ред.) для антиохийцев, представляет послание предстоятеля Антиохийской церкви Иоанна (ум. 441-442), который был насельником того же монастыря, что и Несторий (св. Евпрепия), и также в 428 году был избран на Антиохийскую кафедру [3]. Своему сотоварищу Иоанн пишет так: «В учении о спасении нас Христом, Царем всего мира, всего лучше употреблять слово, соответствующее Ему (подразумевается “Богородица”. —А. С.), употребляемое многими отцами и соответствующее истине спасительного рождения Его от Девы. Твое благочестие не должно отвергать этого как такого, в чем нет опасности. Не должно также думать, что неприлично говорить против самого себя», — и далее, — «Если ради этого рождения отцы называ ли Деву Богородицею, как и мы ныне называем Ее сим именем, то не знаю, для чего нам (извини меня за эти слова) еще приниматься за совершенно ненужное исследование этого догмата, к смущению, как видишь, самих себя и церковного мира? Для нас нет никакой опасности говорить и мыслить согласно с знаменитыми учителями Церкви Божией. Считаю излишним перечислять имена их; ты знаешь их не меньше, чем и каждый из нас, потому что и ты сам, и мы все считаем для себя за честь быть их учениками» [4]. Его четкая церковная позиция в отношении рассматриваемого вопроса показывает, что понятие «Богородица» было органичным и для антиохийского богословия.
Один исследователь проводит сравнение двух понятий ( «Единосущный» и «Богородица» — от ред.), подчеркивая, что слово «единосущный» было преимущественно богословским термином и не получило широкого распространения среди верующего народа; наоборот, термин «Богородица» служил выражением веры простого люда» [5]. [ Сидоров А.И. — Святоотеческое наследие и Церковные древности; // Том I, с. 185-187]
«Данное наименование (Θεοτόϰος) широко употреблялось прежде всего в александрийской традиции (Ориген, Пиерий, свв. Петр Александрийский, Александр Александрийский, Афанасий Великий и др.), но оно также засвидетельствовано у св. Ипполита Римского, святых каппадокийских отцов, Евсевия Кесарийского, св. Епифания Кипрского [6]. По словам С. Смирнова, «на основании учения Нового Завета, где говорится, что Сын Божий родился от Девы, или от Жены (Лк. 1,31-35; Гал. 4, 4), древние отцы и учители выражали ясно мысль, что Мария родила Бога Слово, что, следовательно, Она есть Богородица, хотя этот термин не вдруг вошел в церковное употребление: в первом и во втором веках мы его не встречаем». Но в IV веке он становится общеупотребительным)[7]. [ Сидоров А.И. — Святоотеческое наследие и Церковные древности; // Том III, с. 326-327.]
Примечания:
1) Сильвестр (Малеванский), архим. Опыт православного догматического богословия (с историческим изложением догматов). Т. 4. СПб., 2008. С. 114.
2) См.: Athanasius. Werke. Bd. 3,1. Urkunden zur Geschichte des aria nischen Streites. Hrsg. Von Hans-Georg Opitz. Berlin; Leipzig, 1934. S. 39.
3) О нем см.: Scipioni L. I. Nestorio e il concilio di Efesa. Milano, 1974.P. 195-299.
4) См. русский перевод: Деяния Вселенских Соборов. Т. 1. СПб., 1996. С. 188-190.
5) См.: Bethune-BakerJ. F. Nestorius and His Teaching: A Fresh Examination of Evidences. Cambridge, 1908. P. 13.
6) См.: Lampe G. W. Н. A Patristic Greek Lexicon. Oxford, 1978. P. 639.
7) См.: Смирнов С. Терминология отцов Церкви в учении о Боге // Прибавления к изданию творений святых отцев в русском переводе. Ч. 35. 1885. С. 572-573.